7 нояб. 2009 г.

Экспедиция 1984-1

ОТЧЕТ ПО ЭКСПЕДИЦИИ 1984-1.
БАТЫРЕВСКИЙ, ЯНТИКОВСКИЙ РАЙОНЫ.
21-24 июня 1984 г.

Выезд из Чебоксар, на рейсовом автобусе в 12 ч.З0 мин.
Цели поездки:
I) вернуть несколько наших вещей, которые экспонировались в ДК Батыревской "Сельхозтехники", 2) проверить ситуацию в музее художника А.А. Кокеля в с. Тарханы, 3) заехать по возможности в с. Климово Ибресинского р-на (где мы были в 1982 г.)за образцами пестряди, 4) приобретение вещей, 5) выявление народных мастериц, прежде всего – ткачих.
В Батырево встретился с директором, Людмилой Николаевной, и по акту принял обратно вещи, оставленные им на выставку. Они немного выгорели за лето, поскольку лежали в открытых витринах целых полгода. Это должно быть нам хорошим уроком на будущее. Ещё один урок – не расхваливать чужие вещи (в витринах этой галереи я увидел произведения ткачества, вышивки и пр., отобранные в районной школе № 1, как самые лучшие). Если бы они оставались на месте, можно было продолжить разговор о передаче в галерею (ЧГХГ).
Следующая цель – Тарханы. По дороге на автостанцию зашёл в отдел культуры, размещающийся сейчас в другом месте, в деревянном здании рядом с почтой. Э.К. Бахмисова (это - зав. отделом культуры, будущий директор Чувашского национального музея) не было, командировку отметила инспектор. Она ничего не смогла сказать про дела Тарханской школы. Из стенда в коридоре я смог узнать, что ДХШ числится среди объектов отдела культуры. Музей не упоминался.
21 июня, 17-30. Автостанция. Посидел, поговорил с людьми о старых временах и праздниках. В 18-15 выехал в с. Тарханы на Чеменёвском автобусе. Было душно, тряско. В последнее время чувствую себя довольно неприятно в транспорте – побаливает голова, медленно тянется время, в общем, настроение не самое лучшее. Возможно, оттого, что я на этот раз выехал один.
В Тарханах я оказался впервые, внешне село очень понравилось, всё казалось спокойным и зелёным (от обилия деревьев). Школа стояла в стороне, тоже в зелени – несколько кирпичных и деревяных зданий.
Не дойдя до школы, завернул к крайнему дому на ул. Школьной (д. 24). Стоявшая у ворот женщина сама заговорила со мной, приняв издалека за сына: мол, жду его, должен приехать из Чебоксар. Поговорили, кто я и откуда, и она постепенно начала раскрываться: принесла 3 пёстрые рубахи в крупную клетку, её же работы 50-ых годов. Тут же, на крыльце стоял второй сын с молодой женой. Разговорились дальше, зашли в дом по длинной террасе, обращенной ко двору. Она показала хушпу с интересным бисерным хвостом, на остове в основном – нухратки. Много уже ободрано, сохранность на 4 с минусом. Тут она показала и одевание сурпана каким-то упрощённым способом, при котором один конец полностью почти закрывает другой. Во дворе поснимал на чёрно-белую и цветную "Орвохром" UT-18(для слайдов), но уже при заходящем солнце, освещения было явно недостаточно. Предварительно договорились о закупке хушпу, на выгодных для неё условиях и тепло простились. Мы встретились с ней тем же летом, во время экспедиции с москвичами.
Во дворе школы отдыхало трое молодых мужчин и мужичков: электрик, завхоз и гл. инженер колхоза-совхоза. Поговорили, поглядели на музей, заглядывали в окна, посидели на траве. Все разговоры я старался перевести на свою тему, что вполне удавалось. Чуть позже встретились со школьной техничкой, она строго проверила документы. По её приглашению я побывал у неё дома, посмотрел на пестрые рубахи самого простого вида, но не взял их. На сумке, сшитой из концов сурпана увидел незнакомый мне тканый узор, напоминающий пять вертикальных столбиков в виде вытянутых шестиугольников-"огурцов". Ничего я не взял, нужно было беречь деньги для долгого пути.
На обратном пути заглянули к матери или бабушке завхоза Андрея, живущей по соседству со школой в интересном старом доме с резным карнизом. Это была основная встреча дня. Просторный двор, немного согнутая, но бодрая старуха. Рукопожатие, обычные для этого случая разговоры, потом перешли к делу. Вначале она хотела передать только один конец сурпана позднего времени (судя по узору), как она и продала раньше каким-то "майра" (русским женщинам). Пришлось провести деликатную агитационную работу, после чего она вытащила два свёртка с концами сурпанов, сĕлке и кусочками пестряди. Для меня это самый интересный момент. Сĕлке вначале не хотела отдавать ("тур умне çакмалли алшăлине сутма юрамасть" - нельзя продавать полотенца у божницы), но я уговорил её, оформил покупку сурпана. Таким образом, бог на неё не рассердился. Вещи хорошие, денег я не пожалел и все многочисленные присутствующие остались довольны. Возможно, была излишняя щедрость, но я рассчитывал на дальнейшее развитие отношений и оказался прав. Предложенный ею сурпан с поздним узором "кирпичиками" всё же взял, тем более он был в хорошем состоянии.
Переночевав в школьной караулке (или даже в котельной), под каким-то грязнейшим одеялом сторожа, утром выехал на попутной машине в Батырево. Утром начался дождь, дороги успело размыть, добирались окружным путём. Солнечный период экспедиции кончился.
22 июня. Автобусом до Канаша, затем до с. Чувашское Чутеево, Янтиковского р-на. Дождя уже не было, но в селе пришлось походить по грязи. С людьми поговорил у магазина, потом зашёл в несуразное здание, объединяющее сельсовет, ДК, правление и пр. Школьный музей имелся, сейчас закрыт. Неплохо бы исследовать работу этих музеев, что-нибудь напечатать хотя бы в газете. Может быть, это дело только краеведческого музея? В любом случае надо собирать факты: Яншихово-Норвашский музей с его заброшенность, закрытый – в Чутеево, и наконец, музей Ивановской школы. Всё по материалам одного района.
Встреча в с/с была не очень радушной. Председатель – женщина предзакатного возраста и строгого сталинского вида, заявила, что ничего ни у кого нет, всё забрали три года назад какие-то музейщики. Их документов она не проверяла. Как обычно, очень хорошо поговорил с простыми людьми, записал сразу несколько имён.
Первый визит - к Смирновой Ирине. В избе было натоплено, из кухни шёл ясный запах самогона, шёл процесс. Хозяйка неохотно пустила меня, во время беседы не раз заглядывала на кухню подкладывать дрова, жаловалась "ершместь", (т.е некогда) и прочие манёвры для избавления от несвоевременного гостя. Но ей пришлось показать три рубахи с разными оборками. Сочетания: пестрядь и двухцветные оборки: сиреневая и тёмно-красная, зелёная и- красная. Верхняя оборка наз. "пусма", нижняя – "аркă вĕç". Разные названия одинаковых по материалу оборок объясняются, наверное, тем, что раньше покупная ткань использовалась только для верхнего яруса. Рубахи были сшиты ею же, на собственном "Зингере". От неё я взял несколько кусочков пестряди и направление к дочери, Зайцевой Галине Васильевне.
Встреча с Зайцевой. Дома были дочь и взрослый сын. Сама она работает бригадиром, лицо открытое, улыбка приятная. Ткёт ковры, "çĕклесе тĕртеть". Первая работа – в средней части крупные белые птицы на фоне зелёно-голубого пейзажа, головами друг к другу. Обрамление основной сцены очень яркое, в два широких яруса вытканы большие красные цветы, зелёные листья и звёзды. Второй ковёр – огромные красные цветы на чёрном фоне. Вдохновилась каким-то готовым рисунком, выполнила, а теперь не нравится самой – "питĕ пăчă", т.е. тесно, душно. Говорит: жаль, почувствовала слишком поздно. Вещи Зайцевой активно используются в интерьере, в спальной, например, висел более ранний ковёр благородных цветов, с тёмно-синей бахромой. Выполнен мотив шиповниковых цветов, если пользоваться терминологией удмуртского народного ткачества. Зайцева привела другое название: "арман çунатти", т.е. крыло или крылья мельницы. Просто и красиво. Цветы вписаны в косые ромбы, т.н. "кĕрен карта" – (розовая ограда).
На стенах висело много вышивок (их можно назвать панно). Мотивы вышивок она переносит в ткачество. Научилась ткать от матери ещё в молодые годы, такая родственная преемственность характерна для мастериц южных районов, насколько я успел заметить во время своих поездок. Ткачиха из Ядринского р-на Сурикова А.Ф. переняла навыки ткачества у мастерицы из другого села. Есть ли какая закономерность в передаче традиций ткачества у чувашей верховых и низовых?
Зайцева отдала несколько кусочков пестряди, назвала узоры:
№1 – "шушу тĕрри" (по другим сведениям – "шуршу тĕрри"). Это мелкий узор в клетку, подобный тип широко распространён в данном регионе, название встречалось и позже. Шуршу – название села в соседнем Ялъчикском районе, откуда пришел узор. Такая пестрядь ткалась Зайцевой в 1958 г.
№ 2 – "тăрăх сенкер" (в продольную голубую полоску). В самом названии содержится прямое указание на вид узора, над названиями осо¬бенно не мудрили, ведь они должны ориентировать другую мастерицу или ученицу, сразу давать представление о характере рисунка. Напр., узор "пĕрчĕ сăра" я не видел, но могу при наличии некоторого опыта вообразить жёлтые точки на тёмно-красном, с дополнением голубого или синего. Интересно отметить, что у новых узоров – пёстрых, ярких, как покупная "шотландка", (а в позднее время ткачихи действительно перенимали узоры этих клетчатых тканей), – нет названий. Я, по крайней мере, их не встречал.
№ 3 – "улпут тĕрри" (узор богача или богатый узор?) Красная ткань в голубую клетку.
Интересная встреча была с ткачихой Юркиной М.Т., рожд. 1910 г. По ходу разговора выяснилось, что именно о ней писал в своей статье в республиканской газете "Коммунизм ялавĕ" Чернов B.C., живший у неё на квартире со студентами.
Небольшой дом Юркиной украшен изнутри ткаными вещами: покрывалами, ковриками на кресла, на стулья, дорожками. В цвете очень приятно, со вкусом. Я был восхищён и спросил, где она берёт такие сочетания, у кого учится. Её ответ: "пуçа ĕçлеттереспĕть, унсĕрен нимте пулмаç. Анне малтан çеклеме вçрентрç, кайрăн хамăн пуçпах", т.е. своей головой.
Контакт наладился не сразу, ей было, наверно, не до меня, но постепенно она раскрывалась, приносила другие вещи. Показала свой рубахи из пестряди: ч., б. и ч., зел., кр. Сшиты из пестряди, которую ткала ещё 5-6 лет назад. Это совсем недавний срок по сравнению с другими ткачихами. По моей просьбе Юркина принесла из сеней (чулана) и старинные вещи, в т.ч. – сĕлке с браным орнаментом. Здесь это полотенце так и называют: сĕлке. Время изготовления – сравнительно позднее, видно по простому узору в виде вертикальных ромбов в основном ярусе. Снизу и сверху – зигзагообразные линии из тёмно-зелёной шерсти. Очень просто, даже примитивно. Годы – 1933/34. В качестве подкладки к своему покрывалу на скамейку она исполь¬зовала два конца сурпана. Узор трёхъярусный, с широкими красн¬ыми промежутками между ярусами. Ткачество браное. На узкой белой полосе остались следы зигзага "кукăр-макăр". Эти вещи Юркина показала со словами: "Я знаю, что вы просите, вам вот такое нужно"...
Отбеливали готовую вещь на снегу, а чтобы не сошла непрочная красная краска, нужные участки подгибали, подшивали, т.е. – прятали от солнца и снега. Холст именно в этих местах оставался желтоватым. Ранее я читал, что узорные концы покрывали жидким маслом. Обе версии надо проверить.
На выставках Юркина не участвовала, вещи делает не на продажу, лишь для дома. Не хватает времени, очень много домашних забот, т.к. живёт только с мужем-инвалидом.
На следующее утро 23 июня я вновь пришёл к ней, посмотрел наволочку из концов сурпанов довольно плохой сохранности. Заснял на цветную обратимую несколько вещей, саму мастерицу, каких-то детей – племянников или внуков. Освещение чрезвычайно слабое, моросил дождик. Юркина предложила на продажу наволочку из концов сурпанав, но я пожалел деньги, т.к. вещь плохо со¬хранилась.
24 июня. Ночевал в комнате для приезжих: командированных, трактористов, шоферов и пр. Утром вместе со всеми позавтракал в колхозной столовой: миска горячего супа и компот. С аппетитом съел всё: ведь неизвестно, как сложатся дневные дела, удастся ли где поесть горячего. Конечно, я взял в дорогу небольшой паек: конфеты, печенье, маленькую плитку шоколада, но съел очень быстро и в конце поездки жалел об этом.
Выйдя от Юркиной, я направился пешом в сторону дер. Алмалыково. Дорога шла по лесу, мимо фермы, пруда. В лесу немного отдохнул, поел ягод, послушал дождь. Пройдя ещё немного, уточнил дорогу у женщин-пастухов. На Алмалыково мне указывали несколько человек ещё в Чутеево, называли имена ткачих и вышивальщиц.
В Алмалыково вошёл под зонтом, при усиливающемся дожде. Сразу встретил двух женщин, поговорил. Да, здесь есть ткачихи, раньше было ещё больше. Я записал несколько имён и фамилий, примерное место расположения домов и др. Но начало было довольно неудачным – я никого не заставал дома. Забрёл во двор заброшенного дома, обошёл все постройки, пытался заглянуть в окна. В лачуге обвалился подвал, образовалась огромная яма. Всё во дворе заросло высокой травой, было тихо и жутковато.
Хотелось есть, но местная столовая оказалась закрытой, пришлось продолжать свои поиски. На следующей улице забрёл ещё в один двор – дом чем-то напоминал старинные можарские избы, и возможно, его ставили те же плотники. На полуразвалившемся крыльце стояли части ткацкого станка "южной" разновидности: широкого, с массивным каркасом из чистого, отшлифованного дерева. Из стоящей тут же во дворе избушки вышла хозяйка – бодрая, живая старушка. Контакт быстро наладился, она выносила и показывала свои вещи, сотканные не так давно. Пестрядь она ткала 20 лет назад, а дорожки и полосатую матрацную ткань – 2-3 года назад.
На основе экспедиционных данных можно составить приблизительную схему развития ткачества в XX веке (в пределах Чувашии, разумеется). До 1930-ых гг. ткали сурпаны и сĕлке, до 1950–60-ых пестрядь для одежды, с 1950-ых гг. ткали ковры, половики, паласы и пр. интерьерные вещи.
У Сорокиной взял несколько хороших образцов пестряди, вышитую заготовку и что-то похожее на полотенце, сшитое из двух нешироких концов сĕлке. Эта нарядная вещь использовалась для закрывания хлеба, т.е. служила для сервировки, если выразиться иностранным словом. Мы прошли и в старый, уже обветшавший дом, посмотрели изнутри всю сохранившуюся обстановку: лавки, стол, киот, рамки с фотографиями. Тут же завели разговор о прошлом. Оказывается, родителей её раскулачили в своё время, а до этого жили хорошо, у нее были украшения с серебрянными монетами: тухья, кас, умçакки, – т.е. обычный для этих мест набор. Потом всё пропало. Ткать училась у матери.
Пройдя дальше по пустынной улице, завернул к одной компании, расположившейся у ворот, и вовремя: пошел сильнейший дождь, почти ливень. У хозяев – мужа и жены лет 45-50 были типичные убогие лица любителей выпить. Пока мы сидели с хозяином в красном углу и ели болтушку из множества яиц (я еле выбрал в банке ложку почище), жена принесла грязно-серый коврик из нескольких концов сурпанов, искала какие-то монеты и не находила их. Концы показались мне интересными из-за применения голубых узорных нитей, а этот цвет встречается в нашем ткачестве нечасто и в небольших количествах.
Следующий дом – Каишовой Елизаветы. Она вышла замуж из Красноармейского р-на, т.е. является представительницей верховых чувашей. Стены комнаты украшены многочисленными вышивками хозяйки и её дочери, ныне закончившей 10 классов. Вышивает и младший сын лет 12–13-ти. Почти всё выполнено крестиком, изображены герои нашего времени – Волк и Заяц, цветочки, птички и пр. Посмотрел несколько вещей, заснял эффектную жен. рубаху из чёрной пестряди, нарядив в неё хозяйку. Кто-то спал в сенях.
Каишова проводила меня к Фёдоровой Нине Фёдоровне, рожд. 1925 г., "самой лучшей ткачихе деревни". В обстановке её дома (не хочется применять не наше слово "интерьер", оно какое-то показательное, чужое) преобладали тканые вещи. Кровать была накрыта роскошным по цвету покрывалом, на скамье – полоска с переборным узором (яркие квадратики краен., жёлт., гол., и пр. цветов). На полу лежало несколько дорожек. Божница украшена вышитым с сĕлке – полотенцем, тут же висело старинное тканое сĕлке, выполненное матерью. Цветовые сочетания были своеобразными: песочно-охристый с чёрным и ещё какой-то пастельных тонов цвет). Концы вытканы на длину ок. 70 см свободным, воздушным орнаментом. Это сĕлке она не отдала, как я не просил, т.к. подарила мать. Мы долго разговаривали в присутствии Каишовой, обстановка была тёплой и дружеской.
Основной вывод от посещения Фёдоровой – она не просто ткачиха-исполнительница, а именно мастерица, творчески подходящяя к работе: ведёт поиски новых узоров, разных вариантов фона, узорных нитей. Предварительно договорился с ней о передаче на ТВ с записью в конце лета, посмотрел место предполагаемой съёмки – двор. Тем временем выглянуло солнце, настроение улучшилось. Я заснял на UT-18 несколько работ, саму мастерицу на их фоне. После долгой беседы (я опять пожалел об отсутствии магнитофона – что за нищенство!) тепло простился с Ниной Фёдоровной и пустился скорым шагом из деревни. До шоссейной дороги было ок. трёх км, по размытой дороге шлось медленно и я не успел на последний автобус Чутееево–Канаш. Наступал тихий вечер, жизнь на дороге полностью замирала, а до райцентра оставалось ещё 17 км! Несколько минут я выбирал более верное решение из нескольких возможных вариантов и в результате пошел на Янтиково. По дороге отдохнул в Тюмерево, где одна добрая старушка пообещала в следующий раз продать ожерелье из монет. Я, конечно, пообещал приехать в ближайшее время. Прочие события того вечера вкратце описаны в путевом дневнике, они не относятся непосредственно к теме, поэтому здесь не стоит о них распространяться.
НЕКОТОРЫЕ РЕЗУЛЬТАТЫ ЭКСПЕДИЦИИ:
1.Это была первая монотематическая экспедиция, в данном случае, – по интересующему меня вопросу народного ткачества. В Янтиковском районе активно работают современные ткачихи, перенявшие навыки непосредственно от матерей, и вдохновляющихся старинным ткачеством. Было бы правильным поставить вопрос об организации в этой округе цеха художественного ткачества, но не в том виде, как практикуется фабрикой "Паха тĕрĕ" в наше время. Требуется сохранить самобытность мастеров, уважать их право быть художником – не по образованию, а по таланту.
2.Прекрасные образцы старинного традиционного ткачества, о которых я читал у Спиридонова М.С., которые попадались мне на глаза лишь эпизодически, а здесь была возможность много и подробно изучить, заснять на плёнку и зарисовать, – убедили в наличии сильных традиций узорного ткачества в южных районах республики.
3.Найдены интересные виды украшений из серебра и бисера, которых не было в нашем собрании.
4.Поездка показала целесообразность более основательных экспедиций: длительностью не менее 4-х дней, с основной базой в одном месте (в данном случае в Янтиковской гостинице), с хорошей подготовкой экипировки на все погодные случаи и наличием какого-либо аварийного запаса еды (это я учёл не полностью).
5.Фотографировал я сравнительно много, как позволяла погода, но практика показала, что мало иметь один апппарат и один тип плёнки. После проявления Михайловым В.М. моих цветных плёнок всё оказалось браком, не осталось ни единого кадра по всей экспедиции.
6.большим недостатком является отсутствие магнитофона, особенно в целевых поездках по изучению конкретного материала.
ДОПОЛНЕНИЯ К ДНЕВНИКУ–ОТЧЕТУ ЭКСПЕДИЦИИ
Стр. 3: Встреча о Ермошкиной Анной Михайловной. Приобретено декоративное полотенце сĕлке (местное название – "тур умне çакмалли алшăли", т.е. полотенце для украшения божницы). Выполнено способом "хăма çĕклесе туна" – браным. Ткала мать, Прасковья Григорьевна, рожд. 1880-1980 гг., ум. в 1929 г. в возрасте 35-40 лет. Её же выполнения сурпан, с т.н. "çĕнĕ тĕрĕ", новым узором в виде кирпичиков.
Фотографировал украшения: пĕчĕк мăйçыххи, пысăк майçыххи и умçаки (последнее приобретено за 50 руб.)
Электрика Тарханской школы Батыревского р-на зовут Кутузов Михаил Иванович, живёт в дер. Верх. Турмыши.

Комментариев нет:

Отправить комментарий